- Регистрация
- 06.04.18
- Сообщения
- 1,677
- Онлайн
- 371д 11ч 46м
- Сделки
- 0
- Нарушения
- 0 / 0
— Как вы попали на такую работу?
— Я начал работать в тюрьме еще будучи студентом в колледже. Я с трудом сводил концы с концами, и тут попалась эта работа. Если бы тогда мне кто-то сказал, что я останусь там на всю жизнь, то я бы не поверил. Я проработал в тюрьме Хантсвилл 30 лет, из них 3 года я непосредственно приводил в исполнение смертные приговоры. Не могу сказать, что с годами привык к тому, что периодически приходится отправлять на тот свет людей. Но я всегда убеждал себя, что действую правильно, потому что приговоренный – опасный преступник, который не задумываясь лишал жизни других людей. Если начать думать в другом направлении, то можно и с ума сойти.
— До середины 1920-х годов в Техасе казни приводились в исполнение через повешение, и решение о назначении смертного приговора принимал окружной шериф. В 1924 году решение о казни начали принимать власти штата, и повешение заменили на более "современный" способ – электрический стул, но в 1964 году по решению Верховного суда казни в Техасе были проиостановлены. За эти 40 лет в нашей тюрьме была произведена 361 казнь. Но в 1976 году смертную казнь ввели снова, однако электрический стул был заменен на инъекцию, так как казнь электричеством была признана негуманной и очень мучительной.
— Опишите день казни
— Тюрьма Хантсвилл отличается от других в штате и в целом по стране тем, что приговоренные не живут на ее территории – их привозят туда из других тюрем в день исполнения приговора. Обычно приговоренного привозят около двенадцати часов дня, а казнь назначают на шесть вечера. Как только заключенного привозят, в мои обязанности как смотрителя входит препровождение его в камеру, где мы обычно проводим беседу. Обычно разговор занимает не более 20 минут, но если приговоренный просит, то я могу зайти еще раз и пообщаться с ним незадолго до исполнения приговора. Я рассказываю ему, как будет происходить казнь, подготавливая его к смерти. Потом спрашиваю приговоренного, хочет ли он сделать последнее заявление, будет ли принимать душ или есть перед казнью.
— "Предсмертное меню", которое обычно подается за два часа до казни, обычно на порядок лучше, чем обычная тюремная пища, и перед смертью люди стараются хорошо поесть. Большинство просят гамбургер или чизбургер с картошкой и стакан колы – к этой пище они привыкли на воле. Были случаи, когда нам заказывали лобстеров, но приходилось отказывать, потому что в нашем городке достать эти деликатесы не так просто. Я всегда удивлялся, почему люди пытаются перед смертью так наесться. И все время думал, что окажись я на их месте, то точно ничего есть не стал бы.
— А бывает, что заключенные просят стаканчик виски или "косячок" для успокоения нервов?
— Обычно "последние желания" ограничиваются звонком родственникам. Затем приговоренный встречается со священником, и тот его исповедует. Часто многие преступники признаются нашему капеллану, что впервые действительно почувствовали себя христианами. Ровно в шесть часов раздается звонок от губернатора штата или генпрокурора, который дает окончательное разрешение на казнь.
— Мы идем в камеру к приговоренному втроем – вооруженный охранник, священник и я. Затем мы отводим преступника в камеру смерти, где укладываем его на специальный стеллаж. Обе руки и ноги заключенного пристегиваются ремнями, затем пережимаем его вены и вставляем в них иглы, через которые по моей команде будет через специальный вакуумный прибор будет введено вещество. Яд, точнее, смертельная доза наркоза пойдет лишь по одному из патрубков – вторую руку мы придерживаем, что называется, "про запас."
— Пока врач при помощи охранника подготавливают приговоренного, я разговариваю с ним, пытаюсь отвлечь. Обычно на подготовку уходит не более 30 секунд – все нужно сделать быстро и без осечек, чтобы не драматизировать и без того непростую обстановку. Затем в камере остаемся только мы со священником. Я спрашиваю заключенного, не хочет ли он сделать последнее заявление. Как правило, люди не отказываются говорить, и обращаются с последними словами к своим родным. Кто-то раскаивается и просит прощения у родственников убитых им людей, кто-то наоборот говорит о том, что он невиновен и правда все равно восторжествует.
— Бывали ли случаи, когда уже после смерти выяснялось, что человек невиновен?
— Слава Богу в нашей тюрьме таких случаев никогда не было. Иначе я бы не простил себе этого.
— Как только заключенный произносит свои последние слова, я спрашиваю его, готов ли он. Получив подтверждение я киваю головой исполнителю приговора, который находится за зеркальным стеклом, и он включает подачу наркоза по патрубкам. Смертельный состав поступает в кровь в течение двух минут, и в последующие три минуты приговоренный постепенно засыпает — инъекция останавливает сердце и парализует работу легких у приговоренного. На все уходит около пяти минут. Такой вид казни совершенно безболезнен в отличие электрического стула.
— Как вы узнаете, что наступила смерть?
— По своему опыту могу сказать, что перед тем, как приговоренный окончательно умирает, он делает невероятно огромный вдох, а вот обратно уже не выдыхает. Для нас это негласный знак, что все кончено. Я даю сигнал доктору, который находится в одной комнате с непосредственным исполнителем приговора, и он входит в камеру, чтобы констатировать смерть. С другой стороны камеры еще одно стекло, за которым все это время за казнью наблюдают родные жертв убийцы, а иногда родственники самого приговоренного, если он пожелает их присутствия.
— Всего на казнь допускаются не более пяти свидетелей со стороны. Я помню случай, когда на казнь сына пришла посмотреть его мать – я всегда думал, что никогда бы не смог посмотреть ей в глаза.
— А бывали случаи, когда приговоренный в последний момент вдруг раздумывал умирать, и начинал сопротивляться?
— Такое бывает часто, но мы всегда готовы к такому развитию событий и все держим под контролем. На моей памяти был один молодой парень, который устроил настоящую драку уже в камере смерти, но быстро пришла охрана и утихомирила его. Несколько человек сопротивлялись, пытаясь зацепиться за решетки своей тюремной камеры. И тогда приходилось вызывать подмогу и буквально нести приговоренного к месту исполнения.
— Вообще, все происходит совсем не так как в фильме "Зеленая миля". Во-первых, последний путь из камеры до помещения, где совершается казнь, в нашей тюрьме называется "прогулка", а не "зеленая миля". Обычно преступники идут на смерть уже окончательно смирившись и не усугубляют ситуацию. Если же в последний момент они начинают буйствовать, мы понимаем, что это происходит от того, что у человека просто сдали нервы, и стараемся не бить и не травмировать его даже, когда тот сопротивляется.
— В этот день все шло спокойно: приговоренный не сопротивляясь проследовал с нами в камеру смерти, где мы привязали его к стеллажу. Врачи не сразу смогли попасть иглой в вену на руке, приговоренный занервничал, и возникла заминка. Наконец мы вставили иглу, и когда начали подавать инъекцию, игла вдруг выскочила из вены и упала на пол. Я принял решение задернуть занавески, за которыми находились свидетели и родственники. Мы подготовились и начали снова. Приговоренный, который при первой попытке вместо последнего заявления промямлил что-то нечленораздельное, на второй раз уже успокоился и смог высказаться. Дальше все пошло гладко.
— Первый раз, когда мне пришлось это делать, я жутко волновался и думал, что не смогу. Когда же пришло время, то я сделал все как и раньше и понял, что никакой разницы собственно и нет. Одинаково тяжело делать эту работу исполняя приговор над девушкой, молодым парнем или пожилым человеком. Зачастую многие преступники совершают кровавые преступления под воздействием наркотиков или алкоголя. И мне трудно свыкнуться с мыслью, что за те пять или больше лет, что этот человек провел в ожидании приговора, он избавился от наркотической зависимости, очистил свой разум и, может быть, стал другим. Но приговор есть приговор.
— Вы согласны с утверждением, что если гражданин желает введения смертной казни в своей стране, то он сам должен быть в любой момент готов ее исполнить?
— Вопрос ввода или запрета смертной казни должен решаться голосованием. С другой стороны немногие из тех, кто ратует за смертную казнь, будут сами готовы исполнять приговор. Даже среди присяжных в суде, которые выносят такой вердикт, найдется немного желающих казнить преступников. Однако найдутся и те, кто будет с удовольствием исполнять все приговоры лично. Если ввести систему "добровольных палачей", то отбоя от желающих не будет. Некоторым людям нужно выплеснуть свою агрессию в той или иной форме.
— Было особенно трудно в первый раз. Но всегда расслабиться мне помогала моя семья. Придя домой после очередной казни, я садился за компьютер и делал очередную запись в дневнике. Просто описывал все что увидел, подумал и почувствовал. Это приносило некоторое расслабление. Потом шел в гостиную, где мои домашние по вечерам собирались, чтобы посмотреть по телевизору какое-нибудь шоу. Жена всегда готовила к моему приходу ужин, и мы говорили о семейных делах – она понимала, что мне нужно отвлечься. Даже и не знаю, как бы я прожил все эти годы, если бы не моя семья. У меня двое детей – дочери 23 года, а сыну 18.
— Пока к нам с детьми мало кто ходит. Я бы своих например ни за что не повел: вырастут – сами решат нужно им в такой музей идти или нет. С другой стороны у нас нет каких-то ужасных экспонатов – выставлен электрический стул, необычные орудия убийства, которые использовали преступники, а также различные поделки ожидающих приговора заключенных. История нашей исправительной системы насчитывает чуть больше 150 лет. Поэтому ходят к нам в основном те, кто интересуется историей родных мест.
— Вы когда-нибудь получали угрозы от родственников казненных преступников?
— Такого еще не было. Тем более, я ведь формально не палач – палачом считается исполнитель, который нажимает кнопку и подает инъекцию, а он спрятан от посторонних глаз за стеклом. И уж если родственники преступников надумают мстить, то они будут искать его, а не меня.
— Около 48 тысяч долларов в год минус налоги — по американским меркам довольно скромный доход. Оглядываясь назад я понимаю, что у меня остается все меньше уверенности в том, что я делал правильную работу. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы занялся любой другой работой, но не этой. Ведь к тому, чтобы руководить исполнением приговоров я шел почти 30 лет, мое сознание постепенно менялось по мере того, как я работал в тюрьме. Когда я только пришел в Хантсвилл, я был простым стражником. А закончил свою карьеру "главным палачом" тюрьмы. Ведь убийство, даже узаконенное, ни на минуту не перестает таковым быть...
